Трое, две, одно.
Здесь тепло. Здесь на удивление тепло. Теплый камень под спиной, теплый ветер, идущий непонятно откуда – то ли сверху, то ли понизу, то ли вообще из самих стен пещеры. Кандалы на запястьях и лодыжках дышат жаром, еще немного – и было бы неприятно, хотя, возможно, так стало бы лучше. Но здесь комфортно. Наверное, ровно настолько, чтобы пленник еще яснее ощущал происходящее.
Он знал, на что шел, когда вызвался передать пакет Командору. Знал, что все зависит только от его умения в нужный момент вызвать у себя внутреннюю агрессию. Знал – и не сомневался в собственных силах.
И он был прав. Ведь если бы не тьма, внезапно накрывшая древний лес, его конь ни за что бы не споткнулся. И никогда не издал бы этот жуткий звук – словно плачет ребенок – от которого сердце замирает и наполняется убийственной жалостью.
Что с ним сейчас? С его гордым скакуном, преданным другом и верным помощником. Вряд ли нелюди пощадили кого-то, враз ставшего бесполезным. «Загнанных лошадей пристреливают». Поговорка получила вторую жизнь как раз после Вторжения. И стала слишком актуальной в нынешние нелегкие времена.
Воспоминания обессиливали, отнимая остатки воли, заставляя гадать о том, что могло бы произойти, сложись все хоть немного иначе.
Он мог бы взять другую лошадь. Он мог бы направиться другим путем. Он мог бы собраться силами и хотя бы не смотреть на тех, кто пленил его – тогда, возможно, он смог бы их возненавидеть.
И тогда не было бы ни рук с острыми ногтями, сорвавших, буквально споровших с него одежду, ни вкрадчивых шепчущих голосов, ни ледяных примеривающихся взглядов.
«Тебе понравится, мальчик». «Ты сам пришел сюда». «Ты останешься с нами».
Они раздевали его, и говорили, что он красив и слишком мягок. Разводили руки, надевая жесткие браслеты неизвестного металла, и шептали о его слишком нежной коже. Они надели на него ошейник, и один из них – с самым бархатным голосом – тот, что стоял позади, перевернул причудливый кулон, сказав, что так еще красивее. Его захватили трое, и все трое были слишком прекрасны для смертных.
Их длинные волосы, как живые обвивались вокруг плененных запястий и лодыжек, скользили по коже словно прохладный воздух, составляя странный контраст с теплом оков. Их шепот лился, пока они раздвигали ему ноги и расправляли цепи на груди.
Он знал, что это магия, и что от нее есть только одна защита – агрессия, но никак не мог собраться и вспомнить, что это такое.
«Такой нежный». «Слишком юный». И: читать дальше
URL комментарияЗдесь тепло. Здесь на удивление тепло. Теплый камень под спиной, теплый ветер, идущий непонятно откуда – то ли сверху, то ли понизу, то ли вообще из самих стен пещеры. Кандалы на запястьях и лодыжках дышат жаром, еще немного – и было бы неприятно, хотя, возможно, так стало бы лучше. Но здесь комфортно. Наверное, ровно настолько, чтобы пленник еще яснее ощущал происходящее.
Он знал, на что шел, когда вызвался передать пакет Командору. Знал, что все зависит только от его умения в нужный момент вызвать у себя внутреннюю агрессию. Знал – и не сомневался в собственных силах.
И он был прав. Ведь если бы не тьма, внезапно накрывшая древний лес, его конь ни за что бы не споткнулся. И никогда не издал бы этот жуткий звук – словно плачет ребенок – от которого сердце замирает и наполняется убийственной жалостью.
Что с ним сейчас? С его гордым скакуном, преданным другом и верным помощником. Вряд ли нелюди пощадили кого-то, враз ставшего бесполезным. «Загнанных лошадей пристреливают». Поговорка получила вторую жизнь как раз после Вторжения. И стала слишком актуальной в нынешние нелегкие времена.
Воспоминания обессиливали, отнимая остатки воли, заставляя гадать о том, что могло бы произойти, сложись все хоть немного иначе.
Он мог бы взять другую лошадь. Он мог бы направиться другим путем. Он мог бы собраться силами и хотя бы не смотреть на тех, кто пленил его – тогда, возможно, он смог бы их возненавидеть.
И тогда не было бы ни рук с острыми ногтями, сорвавших, буквально споровших с него одежду, ни вкрадчивых шепчущих голосов, ни ледяных примеривающихся взглядов.
«Тебе понравится, мальчик». «Ты сам пришел сюда». «Ты останешься с нами».
Они раздевали его, и говорили, что он красив и слишком мягок. Разводили руки, надевая жесткие браслеты неизвестного металла, и шептали о его слишком нежной коже. Они надели на него ошейник, и один из них – с самым бархатным голосом – тот, что стоял позади, перевернул причудливый кулон, сказав, что так еще красивее. Его захватили трое, и все трое были слишком прекрасны для смертных.
Их длинные волосы, как живые обвивались вокруг плененных запястий и лодыжек, скользили по коже словно прохладный воздух, составляя странный контраст с теплом оков. Их шепот лился, пока они раздвигали ему ноги и расправляли цепи на груди.
Он знал, что это магия, и что от нее есть только одна защита – агрессия, но никак не мог собраться и вспомнить, что это такое.
«Такой нежный». «Слишком юный». И: читать дальше